Контролирующее должника лицо

Широко развитая и часто применяемая в зарубежном корпоративном праве доктрина «снятия корпоративной вуали» (piercing the corporate veil) не могла не найти свое отражение и в российской правовой действительности, что имеет особое значение в случаях банкротства. Так, в соответствии с абзацем вторым части 3 статьи 56 ГК «если несостоятельность (банкротство) юридического лица вызвана учредителями (участниками), собственником имущества юридического лица или другими лицами, которые имеют право давать обязательные для этого юридического лица указания либо иным образом имеют возможность определять его действия, на таких лиц в случае недостаточности имущества юридического лица может быть возложена субсидиарная ответственность по его обязательствам».

В развитие приведенной нормы ГК часть 4 статьи 10 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее – Закон о банкротстве) возлагает субсидиарную ответственность в случае недостаточности имущества должника на контролирующих должника лиц, если сам должник признан несостоятельным (банкротом) вследствие действий и (или) бездействия таких лиц. А в статье 2 закона конкретизируется, кого именно стоит считать контролирующими должника лицами. К ним закон относит: «лицо, имеющее либо имевшее в течение менее чем два года до принятия арбитражным судом заявления о признании должника банкротом право давать обязательные для исполнения должником указания или возможность иным образом определять действия должника, в том числе путем принуждения руководителя или членов органов управления должника либо оказания определяющего влияния на руководителя или членов органов управления должника иным образом (в частности, контролирующим должника лицом могут быть признаны члены ликвидационной комиссии, лицо, которое в силу полномочия, основанного на доверенности, нормативном правовом акте, специального полномочия могло совершать сделки от имени должника, лицо, которое имело право распоряжаться пятьюдесятью и более процентами голосующих акций акционерного общества или более чем половиной долей уставного капитала общества с ограниченной (дополнительной) ответственностью, руководитель должника)».

Реализация приведенных норм оказалась достаточно предсказуемой. Практика арбитражных судов пестрит делами, связанными с привлечением к субсидиарной ответственности учредителей [1] и акционеров [2], директоров [3], включая бывших [4], собственников имущества юридического лица, если речь идет об унитарных предприятиях [5], членов ликвидационной комиссии [6], то есть лиц, имеющих непосредственную связь с банкротом и очевидно имеющих возможность контролировать последнего. Исход таких споров в основном зависит от мастерства юриста и сводится к способности доказать причинно-следственную связь между действиями (бездействиями) указанных лиц и наступившим банкротством.

Гораздо больший интерес вызывают случаи привлечения к субсидиарной ответственности лиц, опосредованно контролирующих обанкротившегося должника. В настоящее время до Президиума ВАС РФ дошло всего одно такое дело, а точнее сказать «каскад» дел о привлечении Максимова Николая Викторовича, Миронова Сергея Алексеевича солидарно к субсидиарной ответственности по обязательствам ликвидируемого ООО «УралСнабКомплект» [7]. Решение по данному спору действительно стоит считать прецедентом.

В рассматриваемом случае суд, исследовав и оценив представленные доказательства, установил следующее:

«- все лица, являвшиеся в разное время участниками общества «УралСнабКомплект», так или иначе имели отношение к группе компаний «Макси» и лично Максимову Н.В., они контролировались последним; общее собрание участников общества «УралСнабКомплект» функционировало лишь формально, сами лица, числившиеся участниками, юридически значимые действия своей воле и в своем интересе не совершали; фактический контроль над деятельностью общества «УралСнабКомплект» осуществлял Максимов Н.В., который и определял действия органов управления должником через лиц, находящихся в зависимости от него.

- анализ ряда крупных сделок должника свидетельствует о том, что они совершались при отсутствии какого-либо разумного экономического обоснования, в ущерб интересам должника, повлекли за собой утрату ликвидных активов в виде денежных средств, банковских векселей, по сути, направлены на вывод активов в подконтрольные лично Максимову Н.В. организации.».

Апеллируя к положениям пункта 22 совместного постановления Пленумов Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 01.07.1996 № 6/8 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации», суд разработал тест для определения, кого же можно считать лицом, контролирующим должника. В частности, как установил суд, помимо иных фактов, «для привлечения к названной субсидиарной ответственности необходимо установление совокупности таких обстоятельств как: наличие у привлекаемого лица права давать обязательные для должника указания либо возможности иным образом определять его действия; использование такого права или такой возможности». Данный факт стоит считать безусловным достижением российской судебной системы в борьбе с недобросовестными участниками оборота.

Зарубежная практика пошла еще дальше в определении лица, контролирующего должника. Так, в ряде случаев к таким лицам суды относят кредиторов, оказывающих существенное влияние на дела должника на основании соглашения или с согласия последнего [8].

Как отмечает K. Thor Lundgren, в случаях, когда должник нарушает обязательства по кредитному договору или когда должник не выплачивает суммы задолженности свыше  согласованного сторонами срока, заинтересованность кредитора в погашении часто наталкивает его на требования серьезного вознаграждения в качестве цены за «терпение». Не имея иного источника финансирования, должник может присоединиться к ряду требований кредитора и предоставить не только право консультировать себя, но и право вето на расходование средств. Должник может также дать кредитору значительные полномочия в сфере принятия таких решений, как, в пользу каких кредиторов будут осуществляться те или иные выплаты, и когда эти платежи надлежит уплачивать, стратегия ведения бизнеса должником, кого должник будет привлекать и нанимать на работу, какие активы необходимо будет оставить, а какие продать, и какие договоры подлежат заключению [9]. Такой расширительный подход обладает своими очевидными достоинствами, но остается под вопросом его применимость в российской судебной практике.

Таким образом, российское гражданское право, следуя общемировой тенденции, содержит нормы, достаточные для «снятия корпоративной вуали» с должника, ставшего неплатежеспособным по вине третьих лиц, тем самым привлечь этих лиц к субсидиарной ответственности по долгам первого. Кроме того, арбитражная практика выразила готовность отнести к таким лицам не только лиц, непосредственно контролирующих должника, но и тех, которые являются опосредованными бенефициарами. В качестве отправной точки в доказывании данного факта следует отталкиваться от аффилированности лиц, имеющих непосредственное отношение к должнику, и конечного выгодоприобретателя, а также места, где в результате оказались выведенные активы банкрота. Остается под вопросом, сможет ли российская судебная практика, также как и зарубежная, расширить  перечень лиц, контролирующих должника, включив в него и кредиторов.